Поколение моих родителей - последнее из обожженных войной. Младшие, лет на десять, тоже помнят то страшное время, как их, пятилетних, прятали, тащили, везли, помнят голод и холод оккупации, или неприкаянность эвакуации, но о самой войне навряд ли смогут сказать нечто вразумительное. Рожденные в середине двадцатых двадцатого – помнят точно, в подробностях. Эвакуацию, если довелось, да и саму войну, потому как многим из них пришлось принять в ней непосредственное участие, во всяком случае, почти всем из развеселой компании окружавшей меня в детстве и юности - да.

Разноцветный клубок из жизней этих любимых и глубоко уважаемых мною людей, когда-то сплетенный из множества – не менее полсотни – нитей, нынче устрашающе поредел. Пока я собиралась написать о них, время отстучало в своем неизбежном ритме, и вот уже немного осталось тех, кого могу порасспрашивать о том, что осталось мне неизвестным. Не мал клубок, но лишь три-четыре ниточки продолжают наматывать на него свои витки. Пока не опоздала окончательно – потороплюсь потянуть за оставшиеся.

Первой раскручиваю свою любимую, самых теплых из всех возможных тонов, назову ее Анна, Аня, Дед Мороз, Анечка. Ниточка, раскрываясь, дотянулась до ее рождения в Одессе. Ну, до того, конечно, тоже что-то было - маленькое молдавское село, где родились ее родители, оба. В детстве они были знакомы, но потом потерялись, и снова встретились, уже юными, в той самой Одессе. Улица Пушкинская, угол здания срезан, на срезе огромная витрина, под ней полуподвал, пару ступенек вниз, открывается дверь в булочную, умопомрачительный запах заманивает меломанов, возвращающихся мимо открытой двери из оперного театра – булочная работает допоздна, специально для них, трудно пройти мимо и не заскочить, за плюшкой, после удовлетворения духовного голода порадовать себя вкусненьким – кто же устоит!

В булочной за прилавком девушка, все три ее брата – два старших и младший – учатся, "приобретают профессию", но кто-то должен и родителям помогать. Она и осталась в семейном бизнесе. Однажды, выйдя из него ненадолго в город, встречает парня и узнает в нем своего знакомого из детства, из того самого молдавского села. "Молодое дело нехитрое" как говорят, и вот у моей Анечки сложились родители. О семье парня пока можно рассказать что именно тогда отправляются все они в Аргентину, и родителей Анечки уговорили присоединиться, уже упакован багаж, куплены билеты на пароход, оформлены шифскарты (это документы, заменявшие тогда заграничные паспорта, поясняет мне Аня), но есть препятствие – вот-вот у молодых должен появиться ребенок, пройти это событие в море страшновато, они решают остаться до родов и присоединиться к родне чуть позже, так в ноябре 1927 появляется в Одессе моя героиня. Вскоре после ее рождения выезд заграницу закрывается и она остается в Одессе вместе с застрявшими там из-за нее родителями. Аргентина не состоялась, даже и вещей не вернуть, что поделаешь, мама остается в булочной, папа занимается своим делом…

- А чем, кстати, он занимался? - спрашиваю я.

- Так мы с тобой никогда до конца не доберемся, - смеется Аня.

- Доберемся, рассказывайте все!

Он был столяр, занимался закупками дерева в Румынии, про него говорили, что он с одного взгляда на упаковку древесины мог сказать что из нее получится, дорогая ли мебель или же пустить этот ни на что другое негодный материал на растопку.

Проходит лет семь, дядья Ани, все трое, выучились и устроены, у них свои семьи, и тут они говорят сестре "хватит!". Хватит сидеть в булочной - бесперспективно, Аргентина далеко, пора учиться чему-то стоящему, думать о будущем! Так, в 1934, когда моя героиня отправляется в первый класс школы, той же осенью ее мама начинает учиться на врача.

- Интересно, - перебиваю я рассказ, - а отец, как он попадал тогда в Румынию? Были открыты границы?

- Сначала да, были открыты, а потом уже просто столярничал, считался первоклассным мастером.

Летом 1941 Ане 13, мама ее только что окончила медицинский институт и получила распределение (да, в СССР практика направлять молодых специалистов на работу, прикреплять их куда-то целенаправленно на первые три года после окончания учебы в университете, продержалась до самых последних дней существования страны, я и сама прошла… но об этом, возможно, позже...). Распределение в ..., как мать-одиночка с ребенком.

- Почему это "мать-одиночка"? У нее же был муж - отец девочки?

- Был-то он был, но брак, оформленный по еврейскому обычаю, считался действительным только после подтверждения его официально, в ЗАГСе. Они попытались было это оформление осуществить, чтобы получить "открепление" и остаться при муже-отце в Одессе, но пока собирали документы, наступило 22 июня и семейное решение принято - ехать, раз уже и билеты есть, ехать куда послали, маме с дочкой, а папа сам будет выбираться.

На вокзале все оказалось не так просто, да, были билеты, но не поезда. Когда будут и по каким направлениям – неизвестно. Наконец дождались, какие-то платформы отправлялись неведомо куда, они умудрились попасть в один из немногих прицепленных к ним вагонов... И поехали…